было, ведь так? Хоть что-нибудь! Сейчас бы найти эту ниточку, ухватится за неё крепко — крепко и больше никогда не терять.
Туман был беспощаден. Он не знал мыслей Стивена и просто продолжал царствовать в отведённом ему времени.
Стивен поднял руки. Сквозь его пальцы заскользил ветер. Он подхватил его волосы, затрещал в его ушах.
Гость стоял и смотрел на эту тяжёлую картину.
Стивен искал в своей памяти самое светлое воспоминание. Он не мог упустить момент, пока дверь приоткрыта. Он вот — вот обязательно что — то вспомнит.
Гость сжался. Он знает куда и для чего ему пришлось привести паренька, который сейчас стоит на краю обрыва, слегка колыхаясь, как тонкий стебель на ветру.
Стивен тихонько запел, закрыв при этом глаза:
— И вместо слёз, глотаю собственную кровь
И вместо слов и белого платка, испачканные пальцы…
Глаза Гость заблестели.
— И где — то здесь движенье белых снов
Равно падению росы с раскрытого цветка…
Ветер точно начал подпевать Стивену. Он взвывал толи от грусти, толи от боли.
— Мой шит удел твоими нитями
Из серебра, звенящего туманом
Иной, он шёл и пел
И падала твоя звезда.
Не видеть ей сиреневых закатов…
Гость услышал в своей голове голоса. Он повторил за ними.
— И где — то снова обретался Гость,
И опускались шторы…
И на полу рассыпанная соль,
Шаги задушенного стона…
Голоса затихли. Оба некоторое время слушали усиливающийся ветер. Туман далеко внизу забурлил сильнее.
Стивен продолжил:
— И вместо крыш оконные проёмы,
Чужие, несвободные сердца…
И сумрак окаянных дней
И вместо писем, шорохи ночей
В которых нет меня…
Будто бы целый день пролетел в один миг. Солнце начало терять свою силу, хотя была утренняя пора. Стивен медленно опустил руки. Гость почувствовал холод.
Туман бурлил.
Кажется, что в нём притаилась тьма, которая была уверенна в себе больше, чем Стивен, больше, чем Гость. Она знала больше их двоих, и она точно прошептала Гостю на ухо — он был и останется моим. Ты не в силах что — то исправить.
Отступать было слишком поздно. Это судьба Стивена. Да, определённо, теперь всё только в его руках.
Тьма сгущалась. Холод становился сильнее. Стивен уже понемногу начал уходить в себя. Его это не пугала. В последний момент он оглянулся на Гостя. Тот стоял позади него, окутанный сумеречной тьмой, в которой с лёгкостью можно было разглядеть слёзы на его глазах.
Слёзы ангела.
Стивен легонько улыбнулся.
Не волнуйся за меня, старина. Я сделаю это, если в этом есть необходимость. Я знаю, что всё будет хорошо, ведь если бы всё могло закончится плохо — ты бы никогда не направил меня на этот путь.
Дикий, пугающий крик невиданного зверя разлетелся сквозь сумеречную тьму. Глаза Гостя разгорелись диким огнём. Он готов был разорвать себя на месте своими острыми, как бритва когтями. Расправил свои огромные крылья, он рванул вперёд.
Вперёд рванули и безупречно чёрные пятна. Они вдруг вырвались из тумана. Он буквально изрыгнул их.
Чернота приобрела очертания ворон. Те прошибли тело Стивена насквозь, но он устоял.
Туман поутих, как только из него вырвалось тьма, размером со Стивена. Огромный, полный ужаса ворон нёсся на огромной скорости. Он пронзил клювом Стивена точно в грудь
Гость сжал когти ног, но в них оказалась только тьма. Он не успел остановить весь этот ужас. Стивен уже был в тумане.
Теперь всё в его руках.
2
Все мы когда — то любили. Как жаль, что очень часто осознание этого факта приходит лишь после того момента, когда всё безвозвратно потерянно. Наверняка именно любовь и есть тот истинный свет, который мы несём сквозь всю свою жизнь. Он очень хрупок. Его легко потерять. Потерял его, наша душа оказывается во тьме и очень важно найти в себе силы вернуться к свету. Когда наша душа стремится к свету — мы идём по тому пути, который всегда приведёт нас к миру и покою истинному счастью.
Написано от руки на форзаце книги. Автор неизвестен.
Видения сумбурны. Всё видится так, будто бы события показаны на экране в старинном, огромной и пустом кинотеатре. Поверх одной киноплёнки в аккурат, кадр к кадру, приклеили ещё одну, за ней ещё и ещё одну и больше этого. Комедия слилась с ужасом, мистика с драмой, а трагикомедия с мелодрамой.
Образы проносятся мимо глаз на высокой скорости. Летят так быстро и хаотично, словно любой попавший во власть торнадо предмет. Лишь на короткий миг объект виден относительно чётко и после он уже со сотни метров. Лица, руки, голоса, смех, имена, много другого — составляющие хаоса.
Здесь же чувства, мысли, прикосновения, стоны и агония.
Здесь же ступор, громкий звук рвущейся души, грохот разбивающегося на миллиарды частичек сердца.
Точно сотни черных, как смоль ворон проносят мимо секунды, что творили те часы счастья, которых всегда было мало для двоих, крепко держащихся за руки.
Здесь же, в этом ужасающем по масштабам и мощи вихре несётся разум и чистосердечие от неё и глупость со страхом от него.
Вот он — тот самый взгляд именно тех глаз, которые должны были стать единственными и неповторимыми. Взгляд глаз, что приведут к спасению. До бархатного глубокий и насыщенный карий цвет, что переливается бликами от счастья. Взгляд той самой!
И вот он, растерянный и бестолковый, но такой же глубокий и искренний взгляд влюблённого юноши!
Я тебя люблю!
Она вылила из себя океаны света и тепла!
И я тебя люблю!
Выдавил он из своих страхов, имеющих яркий привкус неуверенности и растерянности!
Её волосы двигались так медленно и красиво, будто бы она была под водой! Невероятно красивый образ девушки застыл в вечности.
Его потные волосы прилипли ко лбу. Образ боли накрепко выжег клеймо в потайной комнате души.
Выражение её лица станет прощальным образом целого мира. Медленное падение, полёт, что ведёт к неминуемой гибели, но сквозь толщу боли вырывающейся из уничтоженного сердца, через все комнаты сознания на её лице осталась капля света, как образ той самой, настоящей любви, когда она есть не за что — то, а вопреки всему!
Будто бы якорь наконец — то ухватился за что — то на дне
